• Александр Большунов завершил сезон-2020/21, во всяком случае его международную часть, выиграв в общем и целом награды всех турниров, где он стартовал.
• В активе гонщика четыре медали чемпионата мира, одна из которых золотая, два хрустальных глобуса, общий и дистанционный, бронза спринтерского зачета КМ и победа на «Тур де Ски».
• Безусловно, сезон Большунова состоял не только из одних побед, были и неприятные страницы — разделка и марафон на чемпионате мира, пожалуй, самые заметные.

— Со стороны самой тяжелой гонкой этого сезона для вас стала разделка на 15 километров на ЧМ, это так?

— Разделка на ЧМ действительно не задалась, потому что с темпом на первой половине дистанции я там перебрал.

— Ее можно сравнить по тяжести с пасьютом в Тронхейме, когда из-за залета по лыжам вы проиграли «Ски Тур», а по ходу гонки высказывали сервису все, что думали по этому поводу?

— Да я не то что высказывал… когда бежал, говорил всем: «Спасибо, спасибо», они протягивали напитки, а я отвечал: «Спасибо, я не буду пить сегодня». Но обе гонки — и разделка в этом сезоне, и тот прошлогодний пасьют — были тяжелыми.

— Когда гонка не складывается — неважно из-за чего, лыжи или функциональное состояние, — что движет вас вперед по дистанции, заставляет работать?

— В каждой гонке хочется показать максимальный результат. Но это не всегда получается, иногда это самочувствие, иногда (редко) лыжи, но не в этом сезоне — тут с сервисом все было отлично, ребята отработали хорошо, за исключением пары гонок.

— У спортсменов есть поговорка «Не посачкуешь — не побежишь». Иногда нужно вовремя остановиться, может быть, даже пропустить тренировку или день. У вас такое бывает?

— Бывает иногда. Но пока меня не вырубит, я стараюсь-стараюсь, дохожу до крайнего состояния, когда уже понимаю, что нужно остановиться.

— Анна Жеребятьева сказала, что вы тренируетесь один, а когда кто-то хочет сесть сзади, то или увеличиваете темп, или уходите на другие круги. Настолько некомфортно?

— Я постоянно это делаю, когда кто-то пытается сесть за мной. Меня это бесит, раздражает почему-то. Когда я один, то мысли все о тренировке, поэтому мне комфортнее так. Но я понимаю, что какие-то тренировки нужно проводить вместе, и к этому нужно стремиться, чтобы развиваться дальше.

— Про Юрия Бородавко ходят разные мнения, одно из них, что он очень жесткий с точки зрения нагрузок тренер, у которого кто выжил — тот выжил.

— Он жесткий тренер. Бывает, что загорается, хочет все успеть сделать, такое было перед Оберстдорфом. Его иногда нужно останавливать, как и меня, вовремя.

— У него получается вас останавливать?

— Бывает по-разному, иногда получается.

— 37 гонок за сезон, если считать квалы спринтов, девять побед.

— Маловато, недоработал (смеется). А если серьезно, то сезон прошел на высоком уровне, это неплохо.

— Но это много, а вы в Оберстдорфе даже говорили, что была некая обида, так как вас не планировали на все гонки ЧМ.

— Такое было, но Бородавко затем убедил всех, что это бесполезно — не ставить меня на все гонки.

— Бывает мысль, что нужно что-то пропустить, где-то отдохнуть?

— Для меня это сложно. Я всегда пытаюсь показывать результат везде — в коньке, в классике, в спринте, обоими стилями, и тренируюсь, чтобы развиваться во всех направлениях.

— Но такая широкая специализация, возможно, сокращает количество больших побед на дистанциях, вы тратите время, к примеру, на подготовку спринта, хотя могли сфокусироваться именно на коронных дисциплинах, нет?

— А мы, между прочим, в межсезонье готовим практически только дистанции, над спринтом почти не работаем. У нас нет специальных спринтерских тренировок. В начале сезона с Юрием Викторовичем обсуждаем: «Да, нужно уделить внимание спринту!», а когда начинается зима: «Так мы всего две-три спринтерские тренировки сделали!» Мы не готовимся отдельно к спринту, а короткие ускорения обычно совершаем после часа чистой интервальной работы, на усталости, а там спринт уже такой…

— Выходит, все ваши спринтерские успехи — это чистый талант, природные данные?

— Да какие там спринтерские успехи, побед-то нет. Одна только была, в Руке в 2018-м, и то такая… Но сейчас, перед Оберстдорфом, я много смотрел и искал, что нужно сделать, чтобы добавить на финише, и на ЧМ это стало получаться, и дальше я продолжу это делать, и, надеюсь, это принесет результат.

— Речь о технике лыжного хода?

— Ну да, о технике. Вот еще бы мне тредбан приобрести для отработки этой техники. Норвежцы раз в неделю на нем тренируются, потому что для постановки идеальной техники надо видеть себя постоянно. Когда мне тренер кричит, что нужно сделать какое-то движение, то я, конечно, пытаюсь его сделать, но не всегда понимаю, что он от меня хочет. Бородавко говорит одно, я тоже понимаю, какое должно быть движение, но когда ты себя постоянно не видишь, то это очень сложно выполнить правильно. Тебе кажется, что делаешь правильно, но на самом деле этого недостаточно, чтобы было идеально. А сейчас нужна идеальная техника. Почему мы с отцом сделали специальное зеркало? Когда я работаю перед ним, то наглядно вижу, как правильно переносить центр тяжести, какие движения правильные. А у норвежцев в каждом лыжном центре есть тредбан, перед ним зеркало, слева-справа стоят камеры, изображение с которых выводится на мониторы перед тобой, и там все сразу видно, все ошибки, как поставить палку, колено, как переносить центр тяжести. В этом мы отстаем намного, а у норвежцев все четко, поэтому они идеально ходят коньком и классикой, много выигрывают именно на технике.

— Дом строите в Подмосковье. Насколько вам комфортно в больших городах, в той же Москве?

— Вообще некомфортно в Москве, совершенно.

— Но Подмосковье — это тоже не Брянщина.

— Да, но выбор был связан с тем, что, когда я приезжаю в Россию и есть два-три дня, то лучше их провести где-то рядом и ехать дальше, чем возвращаться домой в Подывотье, шесть часов в один конец на машине, дорога выматывает, и это если прилетел в Москву. А если едешь из Малиновки, то вообще 800 километров за рулем, десять-одиннадцать часов, и это очень сложно, домой приехал — уже обратно пора.

— Можно же было купить квартиру.

— Да, мне Юрий Викторович говорил, что квартира — решение проблемы, но для меня это сложно. Дом как-то лучше, тем более когда есть возможность.

— Вот как раз о возможностях. За этот сезон на Кубках мира вы заработали 219 тысяч швейцарских франков.

— Это до налогов.

— Когда вы начали зарабатывать деньги, которые раньше не видели, было непонимание, куда их тратить, что с ними делать, какие-то соблазны, с которыми приходилось бороться?

— Ну есть они и есть — я вообще не заморачиваюсь на эту тему. Я нацелен на результат, а то, что платят призовые, — да, хорошо. Вот сейчас буду думать, как провернуть покупку тредбана, он стоит 120 тысяч евро, как раз все то, что я заработал после уплаты налогов.

— То есть вы готовы свои личные 120 тысяч евро отдать за тредбан?

— Придется, конечно, нужно же как-то дальше прогрессировать.

— Подозреваю, половина лыжников сборной России купили бы себе на эти деньги «кайен».

— 100%. Но меня это вообще не интересует.

— Аня обмолвилась, что вы какие-то суммы передавали в детские фонды.

— Я это постоянно делаю. И в прошлом сезоне решил, что, если выиграю Кубок мира, то столько-то переведу. Понятно, что не в один фонд, а в несколько. И сейчас тоже придется — потому что выиграл ЧМ. Когда есть возможность, то почему нет? Как только у меня эти возможности появились, я стал это делать. Понятно, что в начале карьеры никаких возможностей вообще не было, и лыжи приходилось искать, и за свой счет ездить на сборы, родители последние деньги отдавали, которые были.